В начале было слово, и слово было «Подземелья». Потом появилось другое слово, и этим словом стало «Драконы». Что было дальше — вы все и так знаете. Ну а если серьёзно, то значимость вклада Гэри Гайгэкса и его вселенной настольных ролевых игр Dungeons & Dragons в историю становления индустрии цифровых развлечений трудно переоценить.

За прошедшие десятилетия жанр компьютерных ролевых игр проделал огромный и, надо сказать, витиеватый путь от сопроводительных программок, призванных упростить процедуру созданиясчсс персонажей, до настоящих мастодонтов жанра, в процессе совокупившись со всеми подряд без разбора и расплодившись десятками поджанров и смежных направлений.

В общем, плацдарм для исследований практически бесконечный, но сегодня мы уделим внимание только одному из сыновей жанра, самому «активному» из них.

Давным-давно игроки умели считать, читать и писать и вообще прекрасно себя вели. Студии за это делали для них хорошие игры. Студий и игроков было мало. Они любили и знали друг друга. Игр тоже было мало. Было пять хороших игр и пять плохих, нехороших. Две хороших игры сделала студия Sir-Tech. Одна игра называлась Wizardry, а вторая — Jagged Alliance. Игра Wizardry была фэнтезийная, а Jagged Alliance — нет. Для игры Jagged Alliance придумали тактическую систему боя, которую стали использовать во всех остальных тактических играх. А для игры Wizardry придумали революционную ролевую механику, которую не стали использовать нигде — потому что тогда как раз родились игроки, которые не умеют писать, читать и считать. А те, кто умели — как раз умерли от старости. И студия Sir-Tech тоже умерла — или в знак солидарности или тоже от старости. Игру Wizardry стали делать японские мастера. Они мастерски нарисовали своим героям сиськи, а циферки закрасили. Потому, что новые игроки так и не научились считать, а сиськи сосать умели сразу. Игру Jagged Alliance стали делать русские мастера — так и начались её злоключения.

Представьте себе фэнтезийную CRPG. Кожаные штаны! Меховые трусы! Мечи! Гигантские крысы! Лабиринты! Кажется, ничего не забыл? А, нет, я пропустил магию! Какая же фэнтезийная игра без магии? Даже стремившаяся к историчности (пусть и альтернативной, так как некоторые события в Священной Римской Империи пошли в игре не так, как в нашей истории) Darklands имела две магические системы — чудеса святых и алхимию.

В октябре 2008 года Microsoft выпустила Fable 2, разработанную студией Lionhead, под овации критиков и покупателей. На вечеринке-презентации игры Питер Молиньё расчувствовался и, потрясая над головой охапкой восторженных рецензий, воздал хвалу команде измученных разработчиков, последние четыре года работавшим на износ. Впоследствии Fable 2 получит премию BAFTA и станет самой продаваемой ролевой игрой на Xbox 360. Lionhead была на пике своего успеха.

Семь с половиной лет спустя, персонал Lionhead, насчитывавший в то время около ста человек, созвали на собрание во внутреннем кафе студии. Ханно Лемке, главный менеджер Microsoft Studios Europe, объявил, что разработка Fable Legends отменяется, а Lionhead – закрывается. Прославленная студия, основанная Питером Молиньё 20 лет назад, умерла.

Внутреннюю историю Lionhead, историю её взлёта и падения, изложить сложно, но важно. У тех, кто там работал, в памяти осталась пьянящая атмосфера необузданного, прямо-таки неистового творчества. Чудовищные провалы шли бок о бок с революционными прорывами. Они вспоминают, как команда с радикально британской культурой одновременно и процветала, и изнывала под игом американского начальства, зацикленного на победе в войне консолей. Они рассказывают, какой была студия, созданная по образу и подобию человека, который бесит не в меньшей степени, чем вдохновляет.

Это сложная история. Но она стоит того, чтобы её рассказать.

В 60-70-х годах американские настолки всё сильнее смещались к новому типу: симуляциям. Они отличались от чисто абстрактных настольных и карточных игр прошлого моделированием виртуального мира, живущего согласно заявленным механикам. Этот подход оказался настолько революционным, что некоторые игроки перестали воспринимать настолки как игры. Собравшиеся погонять в Squad Leader или Dungeons & Dragons на кухне или в подвале игроки представляли себе берега Нормандии или подземелья Грейхоука. Игровые механики превратились в инструмент повествования и исследования границ воображаемого — иными словами, совместных приключений.

Оглядываясь назад, понимаешь вероятную неизбежность перехода игровых сюжетов из интерактивной игровой формы в более традиционные линейные повествовательные. Так и оно и случилось: в 80-е появились первые книги по играм.

В предыдущей статье я частично проанализировал причины упадка жанра и немного описал CRPG 80-х и 90-х. Некоторые комментарии к ней были о том, что я сгущаю краски, рассказывая о doom, gloom, дожде из лягушек, Судном дне и загадочной «вомгле». В середине 90-х никакого кризиса не было и радостные игроки купались в океане компьютерных RPG на любой вкус. Увы, это было не так.

Я проходил мимо, когда другие спорили, лишь иногда хмыкая и цитируя свои старые посты. Я сто раз видел используемые аргументы. Всё ведь суета сует, ничто не ново под луной, и идёт ветер к югу, и переходит к северу, и возвращается ветер на круги своя. Я видел эти споры на форумах. Я видел эти споры в ФИДО. Я видел эти споры IRL. Невозможно год за годом упорно объяснять очередной молодой поросли, что RPG — это не игра, «где у тебя есть роль», что само название role-playing games было дано для удобства отграничения ранних настольных RPG от родительского жанра варгеймов. Что CRPG не родились с Фоллаутом или, ужас-ужас, со Скайримом.

Я видел все эти аргументы и образы, все эти риторические приёмы и reductio ad absurdum. Я видел «отыгрыш-в-голове», я видел «ниндзю-картографа», я видел «Дум — RPG, потому что ты играешь роль Думгая», я видел «ролеплей в Тетрисе», я видел «лучшая RPG — notepad.exe», I have seen some shit. Но я начал замечать, что с течением времени даже эти верные орудия спорщиков начали меняться. Всё больше спорящие начали напоминать детей, которые нашли на чердаке алебарды и мечи своих дедов и неумело пытаются ими отрубить себе уши, не представляя как пользоваться этим оружием. И тут меня осенило. У них нет базиса.

Большинство разработчиков знают, что будут работать в определённом жанре, будь то выбранном лично или руководством. Куда меньше людей смелых и независимых, полных решимости опробовать нечто новое. Впрочем, даже среди них осознанная идея положить начало новому жанру — та ещё редкость. Ещё забавнее, когда заставляющие идти на компромиссы технические ограничения впоследствии трактуются как достоинства.

Эту небольшую статью меня вынудил написать вот этот комментарий:

Да забей, я угораю) Все эти споры о тонкостях жанра, как споры о том, что лучше - куб или квадрат) Идиотия для холиваров, построенная на условных жанровых рамках)

Вы думаете это смешно? Жанры-хренянры расплывчаты как туман поутру, границы поджанров – перемещаются быстрее чем кочевники по степи? Увы, я принёс вам новость. Вопрос принадлежности к RPG – вопрос онтологический, экзистенциальный.

Ранее я уже упоминал о Брайане Фарго и Interplay, рассказывая о The Bard’s Tale — сверхпопулярной компьютерной ролевой игре, на краткий миг сменившей Wizardry на посту главного конкурента серии Ultima, при этом превратившей Interplay из мелкого разработчика во влиятельную компанию. Но Interplay заслуживает большего, чем просто сноска на полях истории, поскольку The Bard’s Tale положила лишь начало грядущего, а в этот раз мы посмотрим, к чему это всё привело.